Понимайте, как хотите. Русские в Чехии, приезжая, начинают гомерически хохотать, увидев надпись „Pozor děti!” („Внимание, дети!“). Требуя в ресторане овощи (ovoce - фрукты), получают десерт из фруктов и с отвращением отказываются от „черствого хлеба“ (čerstvý chleb – свежий хлеб). Когда же их заверяют, что документы завтра будут готовы - „урчите“ (určitě – обязательно), – не знают, что им делать.
Поэтому у человека заезжего в Чехии складывается впечатление, что чешский – язык грубый, до невозможности конкретный (в русском разве можно без смеха назвать ступню – „ходидло“, самолет - „летадло“, а электрическую розетку – „засувкой“?) , да еще исковерканный и перепутанный. И никому не приходит в голову, что, возможно, это как раз русский – исковерканный и перепутанный, если смотреть на первооснову - старославянский язык.
Ведь и на древнерусском „овощи“ – это фрукты, плоды. А в чешском слове „pozor“ – внимание, есть так много от нашего позора – быть на виду, привлечь к себе внимание, выделиться из толпы не в лучшую сторону. Вот и в древнем русском языке слово „позор“ означало повышенное внимание. Что касается „черствого хлеба“, то и здесь старославянский дает скорее „чешское“ толкование – „крепкий, свежий, безупречный“. Из этого толкования русский язык взял только значение – „крепкий, твердый“, а чешский язык – „свежий, безупречный“.
Что касается сверхконкретного словообразования, то стоит „промыть“ глаза и взглянуть на родной русский со стороны, как станет заметно, что наша „ступня“ (то, чем ступают) ничем не лучше „ходидла“ (того, чем ходят)? А наш „самолет“ (сам летает) совсем не менее смешно звучит, чем „летадло“.
Считается, что чешский язык так хорошо сохранил старославянские формы из-за того, что долгое время находился под фактическим запретом – Австро-Венгерская империя наполнила Чехию немецкоговорящей аристократией и чешский язык остался простым людям. Извлеченный из политической и культурной жизни, он не обрастал заимствованиями и почти не изменялся. Зато как приятно теперь слышать в постоянном нормативном чешском языке давно ставшие у нас книжными, вычурными: персты, уста, очи, рамена! Как приятно, чувствовать буквально кончиками пальцев свой глубоко запрятанный исконный язык, принадлежность к славянской расе (мы так много последнее время говорим о своей национальной гордости, забыв напрочь, что язык – первый критерий национальной принадлежности, перестав заботиться о своем языке).
В этом смысле удивительно слышать, как чехи тщательно и с любовью пользуются своим языком, как они „выпевают“ свои долгие гласные, какие амплитуды закладывают, задавая простой вопрос – интонация идет сначала вверх, потом вниз, потом вверх и замирает на высокой ноте, будто взмыв к небесам. В их тщательности произношения согласных, в отсутствии небрежности в произношении гласных, - всех этих наших „Масква“, „сабака“, „мыйенес“, „слшь“, „пшел“ и т.д. , - заложено стремление и дальше сохранять язык, не размывая его в угоду легкости произношения.
И еще одно – встав перед необходимостью учить чешский язык, многие негодуют, - чего его учить, если на нем говорят только в одной Чехии? Разумеется, если все вышесказанное не имеет для иммигранта в Чехии никакого значения – ну, подумаешь, исконный язык! – то в изучении чешского языка можно найти и „шкурный“ интерес. Во-первых, натурализоваться в стране, не зная языка – практически невозможно. Во-вторых, работать в Чехии без языка – невозможно. В-третьих, начав учить сначала чешский язык, вы настолько „разогреете“ мозги, что изучение любых других языков – английского, немецкого – пойдет в легкую.
Главное – не ставить шоры на глаза, быть открытым. Кто поднял парус – тот бросил жребий!
